Закон о торговле принимался в декабре 2009 года после долгих и бурных политических дебатов, но без тщательной предварительной оценки его возможных последствий. Цель закона заключалась в том, чтобы усилить договорные позиции поставщиков продовольственных товаров. Однако согласно выводам масштабного исследования Высшей школы экономики, ожидаемого смягчения договорных условий для поставщиков не произошло. Более того, несколько увеличилась доля участников рынка, считающих, что уровень договорных требований со стороны торговых сетей в последние годы возрос. Результатами исследования НИУ–ВШЭ с журналом поделился руководитель лаборатории экономико-социологических исследований Вадим Радаев.
Экономическая политика
Прошло более пяти лет с момента принятия в декабре 2009 года Федерального закона «Об основах государственного регулирования торговой деятельности в Российской Федерации» (№381-ФЗ) (далее – Закон о торговле), а дискуссии вокруг него не утихают. Напомним, что разработка и принятие данного закона стали реакцией на усиление рыночной власти крупных торговых сетей на российских потребительских рынках, отражающее одну из глобальных мировых тенденций. Цель данного закона заключалась в том, чтобы усилить договорные позиции поставщиков продовольственных товаров, а его ключевыми мерами стали: ограничение бонусных маркетинговых платежей, уплачиваемых поставщиками торговым сетям; фиксация предельных отсрочек платежа за поставленный товар; сдерживание территориальной экспансии торговых сетей и введение при определенных условиях элементов государственного регулирования торговых цен на социально значимые товары.
Проследить последствия применения Закона о торговле чрезвычайно важно, ибо речь идет не только об изменениях в торговле как таковой, но о серьезном законодательном прецеденте. Во-первых, государство попыталось вернуться в самую дерегулированную и высококонкурентную отрасль. Во-вторых, была совершена попытка административного вмешательства в гражданско-правовые контрактные отношения в целях упрощения договорных практик и ограничения вертикальных соглашений, которые с точки зрения институциональной экономической теории ведут не к развитию, а к ограничению конкуренции. В-третьих, в отдельной отрасли были введены дополнительные ограничения, более жесткие по сравнению с существующим федеральным антимонопольным законодательством. В результате возникли серьезные опасения, что данный отраслевой опыт будет распространен на другие сферы (например, на торговлю непродовольственными товарами), то есть сыграет роль элемента политики «ползучего регуляционизма».
Краткосрочные эффекты применения закона
Напомним, что основным результатом принятия Закона о торговле, по мнению его разработчиков и сторонников, должны были стать прекращение дискриминации поставщиков при доступе в розничные сети и перераспределение в их пользу части добавленной стоимости. Ответственными лицами заявлялось и ожидаемое абсолютное снижение розничных цен, но подобное вряд ли следовало воспринимать всерьез. Первые результаты применения Закона о торговле оценивались нами ранее по итогам нашего исследования, опирающегося на данные опроса менеджеров торговых сетей и их поставщиков и проведенного в ноябре-декабре 2010 года (то есть спустя год после принятия закона и спустя полгода после его ввода в действие). Полученные нами данные первоначально многим показались неожиданными. (Подробнее об этом исследовании можно прочитать в журнале «Мое дело. Магазин» за март 2012 года. – Прим. ред.)
Вопреки предсказаниям в краткосрочном периоде для 75–80% ритейлеров и их поставщиков (как крупных, так и мелких) существенно не изменились ни условия заключения договоров поставки, ни содержание этих договоров. Сделанные нами выводы о том, что закон не достиг продекларированных целей, не сразу, но были признаны официально. В феврале 2012 года в докладе Министерства промышленности и торговли России и в июне 2012 года в заключении Министерства экономического развития России было зафиксировано (с прямыми ссылками на результаты наших исследований), что применение закона о торговле не привело к существенному изменению договорных практик и не улучшило условия конкуренции. Признали это и наши оппоненты, проводившие исследования по заказу ФАС России. Более того, были выдвинуты и более мрачные оценки последствий введения Закона о торговле с жалобами на то, что перезаключение договоров было использовано торговыми сетями для ужесточения условий и реальная финансовая нагрузка для поставщиков даже возросла.
Об ожидавшемся в результате введения Закона о торговле снижении розничных цен, по понятным причинам, уже предпочитали не вспоминать, ограничиваясь ссылками на то, что он помог «сдержать рост цен». В то же время указывалось на то, что с момента введения закона прошло слишком мало времени, чтобы делать серьезные выводы.
Теперь у нас появилась возможность детально проанализировать среднесрочные последствия действия Закона о торговле на основе аналогичных количественных данных, полученных в конце 2013 года, то есть спустя три с половиной года после введения данного закона. Наша задача – воспользоваться этой возможностью и посмотреть, как изменились условия заключения договоров поставки и требования торговых сетей к их поставщикам, что стало с наиболее важными договорными требованиями, кто выиграл и проиграл от введения в действие Закона о торговле и какие дополнительные издержки возникли в связи с его применением.
Условия заключения договоров поставки
Выяснилось, что для поставщиков продовольственных товаров ситуация за истекшие три года не упростилась. Более того, при сравнении данных за 2010 и 2013 годы оказалось, что доля поставщиков, считающих заключение таких договоров с торговыми сетями «сложным» или «очень сложным» делом, за три истекших года заметно возросла: с крупными торговыми сетями с 39 до 47%, а с мелкими сетями – с 14 до 19%. По-прежнему еще сложнее для многих поставщиков договориться с зарубежными торговыми сетями – соответствующая доля среди тех, кто имел подобный опыт и испытывал серьезные сложности, возросла в 2010–2013 годах с 47 до 52%. В то же время заметно легче иметь дело с несетевыми магазинами: доля испытывающих сложности поставщиков здесь невелика и за три года изменилась незначительно – с 8 до 10%.
Менеджеры торговых сетей при ответах на аналогичные вопросы демонстрируют меньше беспокойства, чем поставщики, – для них заключение договоров с поставщиками во многих случаях является относительно более простым делом (хотя тоже небеспроблемным) – доля тех, кто сталкивается с явными сложностями, не превышает одной четверти даже в случае с зарубежными поставщиками (табл. 1). Важно, что при ответе на данный вопрос размер самих поставщиков не играет сколь-либо значимой роли: оценки крупных и мелких поставщиков почти идентичны. Кстати, и на оценки менеджеров торговых сетей размеры российских поставщиков, с которым они имеют дело, не оказывают заметного влияния – сложности несколько возрастают лишь при заключении договоров с зарубежными поставщиками, но и здесь с годами они уменьшаются (см. табл. 1).
После сравнения оценок уровней сложности заключения договоров поставки, даваемых респондентами на моменты опросов в 2010 и 2013 годах, мы попытались выяснить, какой менеджеры в 2013 году видят динамику изменений этих уровней за последние три года, и вновь сравнить это с оценками динамики в 2010 году. Менеджеры торговых сетей не видят здесь особых изменений – как и в 2010 году для 75–80% опрошенных данной группы существенных изменений в договорных условиях не произошло. Зато наблюдаются некоторые сдвиги в оценках поставщиков. Три года назад (в 2010 году) три четверти из них (75%) также не усматривали никаких изменений в договорных условиях в период, предшествовавший опросу. А вот в 2013 году доля таких руководителей снизилась до 58% при оценке отношений с крупными торговыми сетями и до 69% при оценке отношений с мелкими торговыми сетями. При этом значимо выросла доля поставщиков, считающих, что условия договоров ужесточились, – с 20% в 2010 году до 31% в 2013 году при взаимодействии с крупными торговыми сетями и с 9 до 19% в отношениях с мелкими сетями (табл. 2).
Обратили мы внимание и на то, как изменились условия заключения договоров поставки за последние три года в продовольственном секторе на фоне двух других потребительских рынков. Полученные данные свидетельствуют о том, что в 2013 году поставщики продовольственных и непродовольственных товаров оценивают ситуацию примерно сходным образом, независимо от того, подпадала ли их активность под действие Закона о торговле, могла ли она испытывать косвенное влияние новых регулировок (изделия легкой промышленности) или вообще не затрагивалась введенными ограничениями (бытовая техника и электроника). Мы увидели, что различия между секторами минимальны и статистически незначимы (табл. 3).
Размер компаний – поставщиков продовольственных товаров вновь не оказывает значимого влияния на полученные результаты – оценки динамики крупными и мелкими поставщиками фактически идентичны. Размер торговых сетей имеет большее значение – с крупными сетями у поставщиков возникает больше сложностей во всех трех обследованных секторах потребительских рынков. Но опять не видно никаких специфических признаков, которые указывали бы на особое влияние Закона о торговле в продовольственном секторе.
Таким образом, по данному показателю в среднесрочной перспективе ситуация для поставщиков продовольственных товаров, по их мнению, в среднем несколько усложнилась, а не упростилась, как предвещали сторонники введения Закона о торговле. Через три года эффект появился, но он противоположен ожидаемому инициаторами закона.
Прямой эффект Закона о торговле
Поставленные выше вопросы касались общего изменения ситуации в цепи поставок, которое может происходить под воздействием разнообразных причин. Поэтому вслед за ними мы задавали вопросы, напрямую увязывающие ситуацию с применением Закона о торговле.
Интересно, что каждый третий ритейлер и каждый третий поставщик заявили, что вообще не слышали об этом законе. Они на вопросы, непосредственно касающиеся влияния закона, не отвечали. Тем не менее этот факт важен сам по себе: значение данного закона (и, видимо, большинства других законов) для участников рынка не стоит преувеличивать.
В целом и по выборке менеджеров, как минимум осведомленных о существовании Закона о торговле (на каждый вопрос отвечали 120–140 поставщиков и примерно столько же ритейлеров), в 2013 году мы получили сходную картину. Лишь считаные 2–3% поставщиков продовольственных товаров полагают, что договорные требования к ним за последние три года смягчились. Так было и в 2010 году. Зато на 15–17%, по сравнению с 2010 годом, уменьшилась доля поставщиков, уверенных в том, что эти требования остались неизменными. Соответственно, на 16–17% выросла доля компаний, для которых требования торговых сетей за три года ужесточились в отношениях и с крупными, и с мелкими торговыми сетями (так считают 44% поставщиков в отношении крупных и 30% поставщиков в отношении мелких торговых сетей). Это означает, что в целом среднесрочные эффекты применения Закона о торговле рассматриваются группой поставщиков более пессимистично, чем краткосрочные. Особенно это касается более жестких требований со стороны крупных торговых сетей (табл. 4).
Аналогичные выводы делаются и менеджерами торговых сетей. Здесь также в 2013 году снизилась по сравнению с 2010 годом доля тех, кто не усматривает существенных изменений, и выросла доля ритейлеров, считающих, что требования к поставщикам ужесточились (интересно, что в большей степени это касается требований к мелким поставщикам) (табл. 5).
Наконец, посмотрим на результирующую оценку влияния Закона о торговле на отношения между торговыми сетями и их поставщиками (задавался прямой вопрос). По данным табл. 6, мы видим, что спустя полгода, в 2010 году, три четверти опрошенных менеджеров считали, что закон никак не повлиял на отношения торговых сетей и их поставщиков. Спустя еще три года таких стало чуть меньше, но по-прежнему большинство (около 70%). И по-прежнему лишь малая доля (11–12% ритейлеров и поставщиков) видят какое-то позитивное влияние. В то же время по прошествии трех лет и среди ритейлеров, и среди поставщиков на 10–11% выросла доля тех, кто оценивает его влияние негативно. Негативных оценок по-прежнему немного, но доля их удвоилась (табл. 6).
Таким образом, характер договорных условий по большому счету не изменился, и не исключено, что негативизм по отношению к Закону о торговле у части менеджеров вызван именно этим обстоятельством – действительность не совпала с ожиданиями.
Использование отдельных договорных практик
Посмотрим, что произошло с содержанием договоров в части дополнительных требований, предъявляемых к поставщикам продовольственных товаров торговыми сетями, после введения в действие Закона о торговле. Мы спрашивали, применяется ли данное требование в деловой практике данной компании, а если да, то «часто» или «иногда».
Начнем с ценовых скидок. Ожидалось, что применение норм Закона о торговле должно было проявиться в более интенсивном применении таких скидок за счет частичного сворачивания других инструментов воздействия на поставщиков. По нашим данным, в 2010 году с требованиями ценовых скидок от крупных торговых сетей поставщики продовольственных товаров сталкивались почти повсеместно (88%), в том числе часто – половина (48%). К 2013 году общая доля немного снизилась (81% поставщиков), но доля тех, от кого ценовые скидки требуют часто, осталась на прежнем уровне (47%).
Отметим, что требования ценовых скидок мелкими торговыми сетями, по оценкам поставщиков, в 2013 году предъявляются столь же часто, как и крупными (80%). Различие при работе с мелкими торговыми сетями заключается в том, что часто с такими требованиями сталкиваются лишь 26% поставщиков (то есть каждый четвертый, а не каждый второй, как в случае с крупными сетями).
Частота включения в договоры поставки ценовых скидок увязывается поставщиками со сложностью заключения договоров с российскими торговыми сетями (p < 0,05). Также именно с частым включением в договоры поставки ценовых скидок и крупными, и мелкими торговыми сетями связаны общие негативные оценки поставщиками влияния Закона о торговле (p < 0,05). Такого рода последствия ожидались при введении закона как возможный результат упрощения договорных практик.
Важные ограничения, предусмотренные Законом о торговле, касались отсрочек платежей, которые в какой-то степени выступают субститутом ценовых скидок. С отсрочками платежей в конце 2013 года, по данным нашего опроса, имели дело подавляющее число опрошенных поставщиков продовольственных товаров (около 90% независимо от размера торговых сетей). В 2010 году эта доля была еще выше. При этом к 2013 году доля тех, кто сталкивается с такими отсрочками часто, по сравнению с 2010 годом уменьшилась: при работе с крупными торговыми сетями с 68 до 57%, а при работе с мелкими сетями с 52 до 38%. Тем самым распространенность отсрочек платежей несколько снизилась.
Здесь возникает закономерный вопрос: не повлияли ли на это снижение ограничения, предусмотренные Законом о торговле в отношении отсрочек платежей? Однако следует отметить, что в соответствии со статьей 9 (п. 7) закона эти ограничения касались предельных сроков оплаты товаров в зависимости от сроков их годности (10, 30 или 45 календарных дней), а не самого факта применения отсрочек. Что же касается длительности отсрочек платежа, то ее средняя величина практически не изменилась. В 2013 году она зафиксирована на среднем уровне 21–22 дней (оценки ритейлеров и поставщиков по этому параметру солидарны), а в 2010 году поставщики продовольственных товаров оценивали эту продолжительность на уровне тех же 22 дней.
Одним из основных инструментов реализации рыночной власти торговыми сетями, против которых были направлены положения Закона о торговле, считаются маркетинговые и бонусные платежи. По нашим данным, доля поставщиков, часто сталкивающихся с практикой платежей за объем продаж крупным торговым сетям, в 2010–2013 годы осталась неизменной и равняется одной трети. Аналогично, как и в 2010 году, спустя три года каждый пятый поставщик часто сталкивается с требованиями маркетинговых платежей (доля уменьшилась незначительно – с 23 до 20%).
Если в договоры включена плата за объем продаж, то, как правило, взимаются и маркетинговые платежи. При расчете перекрестного показателя выяснилось, что часто сталкивается с одним из двух видов платежей каждый третий поставщик продовольственных товаров (33%). Причем за последние три года эта доля несколько уменьшилась (в 2010 году она равнялась 41%). Добавим, что крупные поставщики, по их заверениям, сталкиваются с требованиями платежей не реже, а наоборот, чаще, чем мелкие (41 и 29% соответственно), хотя различие в данном случае статистически незначимо. С частым включением в договоры поставки одного из указанных видов платежей поставщики увязывают усложнение за последние три года условий заключения договоров с крупными торговыми сетями (p < 0,05). В отношении мелких сетей значимых связей не обнаружено.
В отличие от 2010 года, когда мнения ритейлеров и поставщиков были в основном солидарны, в 2013 году ритейлеры при оценке деятельности крупных торговых сетей не вполне согласны с поставщиками, считая, что частота применения платежей крупными сетями за три года снизилась более заметно, а при оценке договоров с мелкими сетями заметных расхождений между ритейлерами и поставщиками, как и раньше, почти не наблюдается.
Если распространенность практик по взиманию платежей по отдельным показателям несколько снизилась, то размеры платежей (в случае их применения) в среднем не уменьшились. Как и в 2010 году, мы просили посчитать их примерную величину как долю в розничной цене товара. По оценкам поставщиков продовольственных товаров, доля маркетинговых платежей осталась прежней (в среднем 3,5–4,5% – столько же по оценкам торговых сетей), а доля платежей за объем продаж даже несколько возросла – с 5,6 до 7,7%. Доля же двух платежей (у тех, кто ответил на оба вопроса) в сумме тоже повысилась – в среднем от 8 до 11%7. В целом это противоречит ожиданиям – Закон о торговле был нацелен на то, чтобы понизить размеры этих платежей, если уж не удается их запретить вовсе. Интересно также, что если в 2010 году оценки ритейлеров и поставщиков в данном отношении совпадали, то в 2013 году их мнения несколько разошлись – по мнению ритейлеров, суммарная доля двух платежей не повысилась, а снизилась с 9 до 8% (но, как мы видим, разница незначительна).
Отдельный вопрос касался штрафных санкций. В 2010 году штрафы, судя по всему, применялись почти повсеместно (на включение их в договоры поставки крупными торговыми сетями указывали более 90% поставщиков). К 2013 году эта доля снизилась на 10%, но по-прежнему осталась высокой. По оценкам поставщиков, штрафные санкции включаются в договоры поставки в 75–80% случаев и крупными, и мелкими торговыми сетями. Доля тех, в отношении кого эта мера предусматривается часто, в 2010–2013 годах выросла – в отношениях с крупными сетями с 33 до 42% (ритейлеры считают это некоторым преувеличением, среди них эта доля равняется лишь 30%) и в отношении с мелкими сетями с 18 до 29%.
Итак, оценивая дополнительные договорные требования торговых сетей, мы можем заключить, что ценовые скидки по-прежнему широко распространены. Отсрочки платежей практикуются почти повсеместно, но их распространенность несколько снизилась. А их длительность, которую как раз и был призван регулировать Закон о торговле, осталась прежней. Платежи за объем продаж и продвижение в 2013 году взимаются несколько реже, чем в 2010 году, но их размер (у тех, кто их практикует) скорее немного вырос или остался на прежнем уровне, нежели снизился. Что же касается такого инструмента дисциплинирования поставщиков, как штрафы, то он используется несколько чаще, чем три года назад.
Кто выиграл
Рассмотрим следующий вопрос: кто оказался в числе выигравших и проигравших от введения Закона о торговле с точки зрения участников рынка? В данном случае нами задавались прямые вопросы, касающиеся отдельных групп, которые могут быть бенефициарами данного закона. На них отвечали только две трети респондентов (по 120–140 человек от каждой из двух групп), исключая тех, кто заявил, что не знает о существовании рассматриваемого закона. При ответе на эти прямые вопросы в 2010–2013 годах с 44 до 55% выросла доля поставщиков, считающих, что от принятия закона выиграли крупные поставщики.
То, что они проиграли, считают лишь 10% поставщиков (среди ритейлеров эта доля вдвое выше). Что же касается мелких поставщиков, то доля тех, кто уверен, что они скорее проиграли, выросла за три года среди опрошенных поставщиков с 31 до 57%. И только 11% из них считают, что мелкие поставщики выиграли. Именно с проигрышем мелких поставщиков прежде всего ассоциируются общие негативные оценки поставщиками продовольственных товаров влияния Закона о торговле (p < 0,05). Добавим, что ритейлеры в этом отношении с поставщиками согласны.
Половина участников рынка (и поставщиков, и ритейлеров) уверены, что от принятия Закона о торговле в итоге выиграли крупные торговые сети. Еще более неожиданным оказывается то, что выигрыш крупных торговых сетей в оценках поставщиков статистически связан с частотой включения в договоры маркетинговых платежей и ретробонусов (p < 0,05), а также с частотой взимания хотя бы одного из указанных платежей (p < 0,01), хотя именно они были основным объектом ограничительных мер. Видимо, их сохранение многими ритейлерами послужило причиной разочарований для поставщиков продовольственных товаров. Отметим, что в динамике оценки ритейлеров и поставщиков расходятся. У ритейлеров доля тех, кто считает, что крупные сети проиграли, за три года выросла с 11 до 25%, а у поставщиков, наоборот, снизилась с 21 до 12%. В то же время лишь незначительное меньшинство указывают на выигрыш для мелких торговых сетей (7% поставщиков и 13% торговых сетей), и выросла доля тех, кто считает, что мелкие сети скорее проиграли (особенно это касается ритейлеров – 56 против 44% у поставщиков) (табл. 8).
Таким образом, по истечении трех лет сохраняется убеждение в том, что от принятия Закона о торговле выиграли не поставщики или торговые сети, а крупные участники рынка с двух сторон, в то время как мелкие участники рынка с обеих сторон скорее видятся в числе проигравших. А среди поставщиков с годами это убеждение все более крепнет. За последние три года выросло и убеждение в том, что от принятия закона выиграли чиновники; особенно значителен скачок мнений у ритейлеров (с 40 до 71%). Видимо, накопилось раздражение от действий по инфорсменту данного закона и последовавшего за ним роста административных и судебных издержек.
Наконец, лишь каждый пятый участник рынка (среди и ритейлеров, и поставщиков), как и три года назад, считает, что выиграли потребители (к чьему имени принято апеллировать при принятии политических решений), а доля тех, что уверен в их конечном проигрыше, у ритейлеров и поставщиков составляет одну треть (см. табл. 8).
Основные выводы
Какие общие выводы могут быть сделаны на основе полученных количественных оценок?
Первое: ожидаемого смягчения договорных условий для поставщиков не произошло. Более того, если говорить о среднесрочных эффектах в отличие от краткосрочного воздействия Закона о торговле, то несколько увеличилась доля участников рынка, считающих, что уровень договорных требований со стороны торговых сетей в последние годы возрос. Мы, разумеется, не можем механически объяснять эти ужесточения исключительно последствиями введения Закона о торговле, поскольку здесь могут действовать разные факторы. Корректнее, видимо, было бы сказать, что достигнутые результаты сильно расходятся с целями, продекларированными при принятии данного закона.
Второе: размер поставщиков, как правило, не оказывает значимого влияния на полученные результаты. Оценки крупных и мелких поставщиков в основном не расходятся. Аналогично и оценки ритейлеров в части их взаимоотношений с крупными и мелкими поставщиками расходятся мало, и эти расхождения скорее уменьшаются с течением времени. Впрочем, размер все-таки имеет значение там, где речь идет о торговых сетях. Требования крупных торговых сетей по самым разным параметрам оцениваются как более распространенные и более жесткие, хотя мелкие торговые сети, судя по всему, стараются подтягиваться к своим более крупным конкурентам.
Третье: если вскоре после введения в действие Закона о торговле ритейлеры и поставщики практически полностью сходились в оценках изменения требований к поставщикам, то по истечении трех лет единодушия немного поубавилось. Оценки менеджеров торговых сетей относительно более консервативны, в то время как поставщики начали оценивать ситуацию более критично. Скорее всего, здесь проявляется некоторое разочарование – ожидания улучшений после принятия закона, вокруг которого было столько шума, не произошло.
Четвертое: различие между секторами торговли продовольственных и непродовольственных товаров не оказывает значимого влияния на оценки жесткости договорных условий и их изменений. То, что значимых различий между секторами, ставшими объектом ограничительных мер и избежавшими административного вмешательства, обнаружить не удалось, подтверждает ранее сделанный вывод об отсутствии серьезных последствий применения Закона о торговле в части заключения контрактов и свидетельствует о том, что обнаруженные изменения имеют какие-то иные причины, нежели законодательные ограничения.
Пятое: вопреки заверениям и ожиданиям, по мнению участников рынка, малый бизнес выиграл значительно меньше крупного бизнеса, поставщики не получили заметных преимуществ по сравнению с розничными сетями, а вместо конечных потребителей бенефициарами новых условий стали скорее чиновники. Эти выводы, сделанные по итогам исследования 2010 года, подтвердились и спустя три года.
Итак, и в среднесрочном периоде Закон о торговле не стал, как это планировалось, эффективным инструментом защиты интересов поставщиков. Розничные сети сумели приспособиться к новым формальным правилам и сохранить свои преимущества в переговорном процессе. Зато издержки, вызванные дополнительным контролем со стороны государства, для компаний явно повысились. Наблюдались и первые попытки использования Закона о торговле против крупных поставщиков.
Вместо выводов о неэффективности подобного государственного вмешательства в торговую сферу нередко делаются противоположные выводы – о необходимости «докрутить» и ужесточить положения закона. Так, уже в 2012 году на официальном сайте ФАС России был опубликован проект изменений Закона о торговле. В числе прочих мер ФАС вышла с предложениями о переносе запрещаемых договорных практик из антимонопольной статьи 13 в статью 9 о правах и обязанностях хозяйствующего субъекта в связи с заключением и исполнением договора поставки продовольственных товаров, что позволит избежать необходимости доказывать факты навязывания этих практик – они просто будут запрещены как таковые.
Не исключено, что подобные предложения в немалой степени обусловлены заметными неудачами ФАС России в отстаивании своих позиций в судах. Поэтому поправки следует расценивать в том числе как очередную попытку государственного регулятора обеспечить себя более простыми инструментами доказательства сложных явлений и снизить стандарты обоснования своих требований в судах.
Движение по «закручиванию гаек» вновь подхвачено некоторыми депутатами Государственной думы РФ, которые осенью 2014 года предложили ужесточить требования Закона о торговле – запретить дополнительные договоры между магазинами и поставщиками, снизить предельный процент платежей за объем и отсрочки платежей и даже приостанавливать работу всех магазинов торговой сети в данном городе до 90 суток при обнаружении практик «дискриминации поставщиков». Поистине предыдущий опыт ничему не учит.
Приводя изложенные выше эмпирические свидетельства, мы хотели показать, что административное вмешательство в гражданско-правовые отношения не приводит к декларируемым результатам и торопиться с дальнейшим «закручиванием гаек», по всей видимости, не стоит.
Вадим РАДАЕВ – доктор экономических наук, профессор, руководитель лаборатории экономико-социологических исследований, первый проректор Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики», главный редактор журнала «Экономическая социология».
Об исследовании
В данной статье используются результаты двух исследований Лаборатории экономико-социологических исследований НИУ–ВШЭ, посвященных отношениям в цепи поставок. Оба исследования опираются на данные опросов менеджеров торговых сетей и их поставщиков, проведенных в пяти крупнейших российских городах (Москве, Санкт-Петербурге, Екатеринбурге, Новосибирске и Тюмени).
Первый стандартизированный опрос состоялся в ноябре-декабре 2010 года. Были получены заполненные анкеты от 512 респондентов, в том числе от 257 менеджеров компаний-поставщиков и 255 менеджеров розничных торговых сетей. Три четверти респондентов (74%) составили представители компаний, торгующих продовольственными товарами (они включали 184 менеджеров торговых сетей и 196 менеджеров компаний-поставщиков), остальные представляли сектор бытовой техники и электроники.
Отличие второго опроса, проведенного в ноябре-декабре 2013 года, заключалось в добавлении к двум указанным секторам потребительских рынков, которые опрашивались по прежней схеме и в тех же масштабах, еще одного сектора – изделий легкой промышленности. Всего были опрошены 843 менеджера торговых сетей и их поставщиков. Выборка включает 424 менеджера торговых сетей и 419 поставщиков. Для 57% опрошенных менеджеров основным объектом деятельности выступают продовольственные товары, для 18% – бытовая техника и электроника и для 25% – изделия легкой промышленности.