Казалось бы, розничные сети «угнетают» малых поставщиков, а крупные производители навязывают свои условия сотрудничества мелким сетям. Однако исследование, которое провела Высшая школа экономики, доказал, что все не так однозначно. Как ни странно, зачастую сами поставщики считают многие требования сетей вполне адекватными. Объективно ли трактует проект закона о торговле отношения между участниками розничного рынка?
Автор: Вадим Радаев, д. э. н., профессор, первый проректор ГУ-ВШЭ
После долгих хождений по мукам проект Федерального закона «Об основах государственного регулирования торговой деятельности в Российской Федерации» в июле 2009 г. внесен в Государственную Думу. Обстановка вокруг него продолжает оставаться весьма нервозной. И ритейлеры, и поставщики делают резкие заявления, звучат взаимные обвинения в доминировании. В качестве аргументов чаще всего приводятся цифры по отдельным видам продукции и отдельным компаниям, что не позволяет сложить общую картину и понять, что же, собственно, происходит, ибо ситуация в разных сегментах рынка очень отличается.
Чтобы разобраться в этом сложном предмете, Лаборатория экономико-социологических исследований Государственного университета – Высшей школы экономики в 2007 – 2009 гг. провела серию количественных и качественных исследований.
В их числе уникальное обследование 500 менеджеров компаний, одну половину из которых составили менеджеры по закупкам розничных сетей, а другую – менеджеры по продажам компаний-поставщиков. Исследование проведено по принципу «очной ставки». Обеим заинтересованным сторонам задавались сходные вопросы о том, как они оценивают отношения между собой. Это позволяло (в случае совпадения оценок) повысить объективность полученных результатов или (в случае расхождения оценок) выявить зоны напряжения и конфликта.
Обследование прошло в пяти российских городах: Москве, Санкт-Петербурге, Екатеринбурге, Новосибирске и Тюмени. Основным объектом исследования выступал сектор торговли продовольственными товарами (его представители составили три четверти выборки). Оставшаяся одна четверть включала в себя представителей сектора бытовой техники и электроники, который выполнял контрольные функции, позволяя разделять общие и отраслевые явления. В выборку вошли компании разных размеров, иностранные и отечественные компании, среди поставщиков примерно в равных долях представлены производители и дистрибьюторы. В дополнение к количественному опросу была проведена серия углубленных интервью с 30 менеджерами сектора продовольственных товаров в августе-октябре 2008 г. в трех городах России (Москва, Санкт-Петербург и Тюмень). Наконец, с начала августа 2009 г. проводится серия экспертных интервью с руководителями розничных сетей и компаний-поставщиков, а также представителями деловых ассоциаций.
Посмотрим на некоторые из полученных результатов.
Кто и кому платит за вход
Один из основных предметов для споров вокруг законопроекта и обвинений в адрес розничных сетей связан с «входными билетами» и прочими дополнительными условиями для поставщиков, применяемыми помимо типовых договоров поставки. Из материалов прессы может сложиться впечатление, что это практикуется повсеместно.
Существует список из двух с половиной десятков таких требований, выявленных ФАС России. Считается, что все они актуальны и платить должны все поставщики, причём немалые суммы – от 5 до 40% стоимости продукции. Мы решили проверить, насколько эта практика действительно распространена. Для этого при проведении количественного исследования мы включили в анкету все дополнительные условия, мешающие, по мнению ФАС России, развитию конкуренции. Данные, полученные перекрёстно от ритейлеров и поставщиков в конце 2007 г., позволили сделать следующие выводы.
1. Если взять крупные розничные сети, то применяемые ими дополнительные условия, по оценкам их поставщиков, встречаются в очень разной степени. Наиболее распространены на рынке ценовые обязательства поставщиков, связанные с гарантированием доходов розничной сети. Например, с требованием поставки товара на наилучших условиях сталкиваются практически все поставщики крупных сетей (в том числе три четверти сталкиваются часто). С другими ценовыми условиями приходится иметь дело 60– 70% поставщиков крупных сетей (частой такую практику считают 30– 40% поставщиков). За ними следуют бонусные обязательства поставщика, связанные с платой за вход в розничную сеть, присутствие нового товара на магазинных полках и наращивание объема продаж. Здесь уже нет обязательств, с которыми сталкиваются все. Как правило, с подобной практикой имеют дело около 60% поставщиков крупных сетей (часто – от 30 до 45%). Примерно настолько же распространено предоставление за свой счёт дополнительных услуг поставщиков для розничной сети. В то же время требования оплаты поставщиком дополнительных услуг крупной розничной сети (рекламных, информационных) встречаются реже, касаясь в разных случаях от 30 до 60% поставщиков. А часто с ними сталкиваются лишь 5 - 15% поставщиков. Так что обсуждаемые дополнительные условия имеют место, но далеки от того, чтобы быть повсеместными. Например, было много возмущений по поводу компенсации поставщиками потерь от воровства в торговых залах, но на деле с такой практикой сталкивался лишь каждый четвёртый поставщик крупных сетей, а в случае с мелкими сетями – лишь каждый восьмой.
2. А что говорят ритейлеры?
Мы ожидали, что они будут занижать распространённость дополнительных контрактных условий, а поставщики, наоборот, её завышают, жалуясь на засилье разного рода платежей. К нашему удивлению, выяснилось, что оценки сторон в большей части случаев сходны, что можно считать дополнительным свидетельством объективности полученной картины. И лишь в случае с бонусными требованиями мнения значительно разошлись – заметим, что именно
они и являются сегодня основным предметом напряжения и горячих дискуссий.
3. При сравнении размеров розничных компаний обнаружено, что мелкие розничные сети заметно реже применяют дополнительные договорные условия по сравнению с крупными сетями. Доля поставщиков, указавших на наличие дополнительных условий, в случае с мелкими сетями по всем их видам снижается в среднем на 20–30%. Например, с ретробонусами здесь имеют дело лишь 40% поставщиков вместо 60% в случае с крупными сетями (часто – 13% вместо 31%). Впрочем, этого следовало ожидать.
А вот в отношении размеров компаний-поставщиков результаты оказались не столь очевидными. Можно было предположить, что розничные сети больше «угнетают» малых и слабых. Однако, вопреки таким ожиданиям, статистическая связь с размерами поставщика либо отсутствует, либо у крупных поставщиков включение в договор дополнительных обязательств происходит чаще. Именно с крупными поставщиками, которые имеют рекламные бюджеты, стремятся всячески расширить поставляемый ассортимент товаров и готовы платить за наращивание объёма продаж, о дополнительных платежах договариваются чаще.
4. При сравнении двух обследованных секторов торговли выяснено, что дополнительные договорные условия заметно чаще возникают в секторе торговли продовольственными товарами, чем в секторе бытовой техники и электроники, где цепи поставок в относительно большей степени регулируются производителями. В последнем случае ситуация относительно более мирная, несмотря на то что уровень концентрации розничных сетей здесь намного выше.
5. При оценке общего уровня конфликтности отношений в ритейле обнаружено, что он довольно высок (на наличие таких конфликтов указали две трети поставщиков и более половины ритейлеров). Причем, как показывают полученные нами данные, наличие дополнительных условий розничных сетей вносит в него определённый вклад. Все индексы, рассчитанные по основным группам дополнительных контрактных условий, значимо коррелируют с наличием конфликтов с ритейлерами, хотя для поставщиков эти конфликты ассоциируются лишь с требованиями со стороны крупных сетей – с мелкими сетями отношения складываются более мирно.
6. В то же время при более детальном анализе выяснилось, что основным источником конфликтов являются отнюдь не дополнительные требования ритейлеров при заключении договоров поставки. Построенная нами модель бинарной логистической регрессии позволила установить, что условия исполнения договоров поставки в целом играют более принципиальную роль в возникновении конфликтов, нежели условия заключения этих договоров (включая бонусные обязательства). На нарушение сроков поставки товара поставщиками жалуются три четверти ритейлеров (на частые нарушения – каждый седьмой). А две трети поставщиков сталкиваются со штрафами за несвоевременную поставку продукции. В свою очередь, 80% поставщиков обвиняли ритейлеров в нарушении сроков оплаты поставленного товара (на частое нарушение указывали 30%). Оказалось, что розничные сети даже до финансового кризиса в оценках поставщиков выглядели не столь обязательными. Представители ритейла с этой оценкой не согласны, но факт остается фактом.
Кому нужны бонусные платежи
Итак, дополнительные условия и платежи не являются основной причиной конфликтов в цепи поставок, и они отнюдь не повсеместны. Но все же они достаточно распространены. Значит ли это, что их нужно запретить (что, собственно, и предлагается в законопроекте)? Здесь, прежде чем начинать возмущаться, важно понимать смысл дополнительных договорных условий. «Входные билеты» и прочие обязательства, на наш взгляд, послужили поводом для множества недоразумений. Чаще всего они представляются просто как экономически не обоснованные поборы, своего рода дополнительный «налог». Между тем если внимательно послушать представителей розничных сетей, то появляются несколько иные, более сложные объяснения. Одно из объяснений звучит так: розничные сети пытаются обеспечить себе определенный процент маржинального дохода, поэтому они заинтересованы в наиболее ходовых товарных позициях.
Для поставщика же помимо наращивания объема продаж важно само присутствие товара в розничной сети, причем в максимально возможном и постоянно обновляемом ассортименте. Это, с одной стороны, способствует продвижению товара (магазинная полка становится своего рода «рекламным стендом» и обозначением статуса поставщика), а с другой стороны, «отбирает» места на полках у прямых конкурентов. Поставщик также кровно заинтересован в том, чтобы его товар выкладывался не где попало, а на лучших местах. Именно вокруг широты и обновления ассортимента, а также по поводу лучших мест на полках и ведутся переговоры. Поставщик хочет более полно представить свою продуктовую линейку, но продаются товары по-разному, и розничные сети пытаются отклонить или вывести из продажи менее ходовые позиции. Они рассматривают их как «нагрузку», связанную с дополнительными издержками приёма, хранения и возврата нереализованной продукции, а также с упущенной выгодой, связанной с оборотом менее продаваемого товара, поскольку место на магазинной полке может быть отдано более ходовому товару другой фирмы. В качестве компромисса за расширение продуктовой линейки поставщикам предлагается заплатить, компенсируя сетям дополнительные издержки и упущенную выгоду. Аналогичные объяснения даются и в отношении размещения товара на лучших местах.
Сторонники запретов признают, что сети могут оказывать услуги по организации и проведению маркетинговых и рекламных мероприятий.
Но согласно проекту закона не допускается заключение договора поставки лишь при условии заключения договора оказания услуг, направленных на продвижение продовольственных товаров.
В качестве решения просто предлагается сделать их предметом отдельных договоров, не включая в договоры поставки. Заметим, что это и без того уже распространенная практика, так что здесь мы ломимся в открытую дверь. А услуги розничной сети по продвижению товара посредством размещения на лучших местах, обновления ассортимента, видимо, предлагается услугами не считать вовсе.
Встречаются и другие иллюзии. Например, почему-то считается, что полученные от поставщиков дополнительные платежи становятся добавкой к цене продукции и способствуют росту этих цен. Между тем бонусные платежи (плохи они или хороши) – это лишь альтернатива ценовым скидкам, другой, более сложный способ для розничной сети снизить или не повышать розничную цену. Мы можем запретить розничным сетям возмещать расходы по тем или иным услугам, но рассчитывать на то, что это поможет сдержать рост цен, по меньшей мере наивно.
Но все же главная интрига в другом. Проведенные нами интервью с участниками рынка развернули проблему самым неожиданным образом. Поставщики вроде бы активно жалуются на входные билеты и ретробонусы. Ритейлеры же настойчиво повторяют странную на первый взгляд мысль, что в этих платежах они не сильно заинтересованы, что они «ничего не навязывают», напротив, «им сами предлагают». А с мелких поставщиков они и так их не берут, благополучно ограничиваясь инструментом ценовых скидок. Кому же они тогда нужны? Утверждается, что такие платежи в большей степени нужны крупным поставщикам – они являются их важным конкурентным преимуществом, помогая выставлять дополнительные условия по широте ассортимента, месту на полках и т. п. и тем самым успешнее продвигать свой товар. Таким способом крупные поставщики вытесняют своих более мелких конкурентов. Розничным сетям, конечно, это тоже выгодно – контрагентов становится меньше, а предлагаемые ими условия лучше. Но всё же с пресловутыми платежами дело, оказывается, не столь однозначно.
Что же нам даст введение запретов на дополнительные договорные условия? Для начала оно может оказать отрицательное воздействие на контрактную дисциплину (которая и так не блещет), поскольку бонусные платежи являются одним из испытанных способов страхования от недобросовестных практик поставщика. И если подобные запреты будут проводиться упорно и последовательно, то это способно повредить интересам наиболее эффективно работающих поставщиков, запустив механизм их ухудшающего отбора. В конце концов любые запреты такого рода приведут к двоякому эффекту. Либо усилится давление на поставщиков в части цены, либо дополнительные затраты перетекут в конечную цену товара. И в том и в другом случае декларируемая законодателями цель вряд ли будет достигнута.
Нужно ли ограничивать долю рынка
Самые острые споры идут по поводу внезапно появившейся в проекте закона статьи 16, которая гласит: «Хозяйствующие субъекты, осуществляющие розничную торговлю продовольственными товарами с использованием торговых сетей, суммарный товарооборот которых в Российской Федерации превышает 1 млрд руб., доля которых превышает 25 процентов от общего объема реализованных или приобретенных продовольственных товаров в денежном выражении за предыдущий год в границах городского округа или муниципального района, а также в границах городов федерального значения Москва и Санкт-Петербург, не вправе приобретать для целей торговой деятельности по любым основаниям дополнительные торговые площади, в том числе путем введения в эксплуатацию новых торговых объектов, и участвовать в торгах по их приобретению».
Сама идея, как мы знаем, не нова. Попытки ввести порог доминирования начинались с 4- 5%, затем в проекте закона долгое время значился порог в 15%. Так что изменения скорее количественные, плюс добавили абсолютный размер товарооборота, чтобы подчеркнуть, что речь идет об ограничении крупных игроков. Но множество вопросов и замечаний к этому положению остается. Они касаются как идеологии, так и возможных последствий его принятия.
По поводу подхода, во-первых, по-прежнему не представлены достаточные объяснения для предлагаемой дискриминации торговой отрасли и того, почему порог, при превышении которого продавец приобретает возможность оказывать отрицательное воздействие на условия конкуренции, снижается с предусмотренных законом «О защите конкуренции» 35% именно до 25%. Заверения о том, что наличие четырех игроков гарантирует конкурентную среду, а трех – уже нет, как-то не очень убеждают. Не вполне ясно и то, почему ограничения вводятся для торговли продовольственными товарами, где уровень концентрации торговой деятельности к настоящему времени относительно невысок.
Во-вторых, до конца не ясно, как соотносится порог суммарного товарооборота по Российской Федерации в 1 млрд руб. с высокой долей рынка в границах городского округа или муниципального района. С одной стороны, если учитывать стоимость товаров, взятых на реализацию, под прицелом оказывается не только крупный, но и средний бизнес. С другой стороны, оказывается, что малый бизнес может иметь любую (пусть даже стопроцентную) долю рынка.
В-третьих, серьезная ошибка, на наш взгляд, заключается в том, что вывод о рыночной власти в одном звене вертикальной цепи поставок автоматически переносится на другое звено цепи поставок. Например, из того, что розничная сеть обладает высокой рыночной долей в каком-то муниципальном районе, что может давать возможности в одностороннем порядке определять условия приобретения товара для конечных потребителей, делается предположение о том, что такими же возможностями розничная сеть обладает и по отношению к поставщикам. Такой автоматический перенос вряд ли обоснован, поскольку делается безотносительно к масштабам и доле рынка самих поставщиков и невзирая на то, что их деятельность чаще всего не ограничивается границами муниципального района.
В-четвертых, предлагаемые нормы имеют несимметричный характер, то есть распространяются только на представителей розничной торговли и не распространяются на производителей. Между тем сохраняется некоторое количество федеральных и множество местных производителей, которые в своих регионах имеют куда более высокую долю рынка, нежели это дозволено розничным сетям, – долю, которой розничные сети никогда не достигнут при любом, даже самом стремительном развитии.
В-пятых, уже много раз указывалось на то, что определение географических границ рынка, применяемое в данной норме, неадекватно. В соответствии с практикой применения антимонопольного законодательства и действующей в данной области нормативной базой рынок – это совокупность товара и его близких заменителей. Как будут определяться товарные группы или категории, по которым будет рассчитываться доля рынка, не ясно.
Поэтому при практическом применении данной статьи возможен целый ряд принципиальных ошибок в определении границ рынка. Нет оснований предполагать, что продукты, приобретаемые в границах другого городского округа и/или муниципальногоми для продуктов, приобретаемых в данном округе/районе. Практика бизнеса российских розничных сетей показывает, что в действительности границы рынка существенно шире, нежели границы городского округа или муниципального района. Они могут также относиться к другому району – классический пример дают гипермаркеты, расположенные на территории Московской области по краю МКАД и работающие в основном на Москву.
Но наибольшие опасения вызывают не перечисленные отдельные изъяны, а общий подход, исходящий из того, что достижение высокой доли рынка само по себе трактуется как нарушение условий конкуренции, в то время как таким нарушением могут быть лишь злоупотребления, возникающие (или не возникающие) при высокой доле хозяйствующего субъекта на рынке. По существу, поведенческие характеристики заменяются структурными. Почему это делается, в принципе понятно: доказывать, что поведение участника рынка приводит к злоупотреблению доминирующим положением, объективно не просто. Куда легче взять пару структурных показателей и исходить из презумпции доминирования розничных сетей, нежели собирать соответствующую доказательную базу.
Теперь посмотрим на возможные последствия принятия данной статьи. По мнению многих экспертов, излишнее ограничение доли крупнейшего участника рынка способно привести не к усилению, а, наоборот, к снижению конкуренции, поскольку, по существу, здесь оказывается косвенная поддержка менее эффективных участников рынка. Препятствия на пути перераспределения рынков в пользу более конкурентоспособных участников фактически снижают стимулы к повышению конкурентоспособности. При этом опасность действительных злоупотреблений, например молчаливого сговора между участниками рынка, отнюдь не устраняется.
Далее, при введении ограничений на увеличение доли рынка свыше 25% может понизиться инвестиционная привлекательность розничной торговли в России. Или придётся формировать искусственные стратегии, пытаясь, например, захватить сразу крупную долю рынка в муниципальном образовании (что не запрещено в законопроекте) вместо более размеренного и территориально распределённого органического роста.
И ещё одно опасение: не совсем ясно, как будут определяться границы рынка и, соответственно, доля того или иного игрока. А при отсутствии прозрачных методик неизбежно повышаются риски коррупционных действий. И печального опыта нам не занимать. При этом непонятно, что может выиграть от ограничения доли рынка и конечный потребитель. Кому будет лучше от того, что крупная розничная сеть придёт в половину населенных пунктов муниципального района, а в другую половину прийти уже не сможет? Нам говорят, что если речь зайдет об отдаленных населенных пунктах, в которые никто больше идти не захочет, то для розничной сети (конечно же) будут сделаны исключения. В результате, уйдя от разрешительного порядка организации торговых объектов, мы вновь к нему хотим вернуться?
Зачем принимаем закон
Можно ещё долго обсуждать те или иные положения законопроекта, но, главное, хочется понять цель, которую преследует их разработка. Мы вроде бы хотим выправить дисбалансы, порожденные недостатком конкуренции.
Но пытаемся делать это путём административных запретов. К чему обычно приводит такая практика?
Либо запреты успешно обходятся (и закон не работает), либо порождаемые ими издержки перекладываются на конечного потребителя.
При этом все признают, что ситуация во многом порождена не преодолённым пока дефицитом торговых площадей в современных цивилизованных форматах. Но в результате мы хотим ограничить тех, кто развивает эти современные форматы. Тем самым мы сами себя загоняем в ловушку – чтобы снизить издержки недостаточного развития конкуренции, пытаемся сдержать её развитие. Вместо того чтобы дать участникам рынка возможность развиться до той степени, когда механизм их взаимной конкуренции заработает более успешно.
Максим Арефьев, руководитель юридического департамента и лицензирования «real,– Гипермаркет»:
– Формулировка требований законопроекта к отсрочке платежа весьма спорна. Вот только один пример. Допустим, один поставщик поставляет нам 15 артикулов с разными сроками годности. Накладная и счет-фактура на такую поставку содержат все 15 артикулов. Теперь же поставщик должен будет сортировать свои артикулы и сопровождать их таким количеством документов, сколько артикулов с разными сроками оплаты в поставке, так как оплата производится по указанным документам. Это только увеличит объем документооборота и осложнит жизнь как поставщикам, так и магазинам. Не думаю, что поставщики от этого сильно выиграют.
Отсрочка платежа – это исключительно вопрос денег и стоимости денег. Такое жесткое регулирование, скорее всего, негативно скажется прежде всего на потребителе. Чтобы не потерять оборотный капитал, магазины будут вынуждены либо снижать заказы до уровня продаж за период, не превышающий срок оплаты, либо закладывать в маржу стоимость дополнительного кредитования. Что касается договоров поставки – «real,–» включает в подобные договоры все услуги, которые необходимы поставщикам для продвижения товаров под их товарными знаками, для увеличения объемов продаж, а также для роста узнаваемости их товарного знака. Если это будет необходимо в соответствии с ПЗ, то мы готовы заключать по ним отдельные договоры, хотя, как правило, такой необходимости не возникает. Если все можно прописать в одном документе, зачем разводить лишнюю бумажную волокиту?
Что касается «недопустимых требований», перечисленных в ст. 15 ПЗ, то «real,–» и так не практикует их в своей повседневной деятельности, так как все это запрещено законодательством о защите конкуренции. А вот, например, оплату за изменение реквизитов мы берем. Поставщики часто их меняют, преследуя свои цели, в основном связанные с оптимизацией налогообложения, а в итоге бремя дополнительной административной работы, исправление контактов, платежных реквизитов в базе данных и т. д. ложится на ритейлера. Мы всего лишь покрываем свои административные расходы, понесенные из-за действий поставщиков.
Если закон о торговле все же будет принят, то адаптация существующих бизнес-процессов к новым требованиям займет примерно 2-3 месяца. Скажем, с нового года мы сумеем начать работу по новым правилам. Но в связи с уже высказанными замечаниям по недоработанности многих статей документа боюсь, что перебоев с поставками и осложнения отношений с поставщиками, а также, возможно, и роста конечных цен на товары не избежать.
Евгений Художников, коммерческий директор компании «Америа Русс»:
– Многие требования сетей я считаю обоснованными. Например, плата за вход – это, по сути, гарантия стабильности поставщика. Взимая «входной билет», сети отфильтровывают ненадежных контрагентов, у которых рано или поздно могут возникнуть проблемы с поставками, а также компенсируют потери при вводе совершенно нового для магазина товара, который может попросту не пользоваться спросом у покупателей. Но важно, чтобы это была разумная, фиксированная, а главное – возвратная сумма, некий депозит. Также я считаю, что и маркетинговые, и рекламные услуги, которые предлагают сети, поставщикам нужны. Наша компания, безусловно, готова и участвовать в таких мероприятиях, и оплачивать их – но проблема в том, что многие сети просто устанавливают определенный процент от оборота, который якобы идет на маркетинговые акции, а что конкретно они делают за эти деньги, остается неясным. Важно, чтобы сети четко прописывали, какие именно акции они проводят, в какое время, чтобы можно было оценить эффективность расходования этих средств. Кроме того, большинство ритейлеров требуют вначале подписать коммерческие условия, а потом уже договор поставки. То есть если поставщик не соглашается с размером ретробонуса, логистического бонуса, фиксированной скидки, со стоимостью услуги по выкладке товаров, а также платы за маркетинг и рекламу, то до основного договора дело даже не доходит. Соответственно, если нет подписанного основного договора, то и претензии по навязыванию услуг продъявить невозможно. А вот с чем могу согласиться – так это с запретом на требование лучшей цены. Крупные сети фактически вынуждают компании подстраивать свою ценовую политику под них, и нам приходится устанавливать для всех единые цены, опираясь на ценообразование этих сетей. Положительное изменение в этом вопросе – это обязательство ритейлеров продавать товары не ниже цены поставки. Потому что зачастую, когда какая-то сеть, проводя акцию, дает цену ниже себестоимости, другие сети предъявляют претензии, что мы не выполняем требования о предоставлении лучших условий. Это вынуждает нас проводить акции одновременно с другими сетями, предоставляя всем одинаковые условия. Но, к сожалению, это не всегда удобно и не всегда получается.
Другое, на мой взгляд, несправедливое действие сетей – возврат непроданного товара. Хотя в любом договоре, который мы заключаем с сетью, есть пункт, который гласит, что мы должны поставить товар с остаточным сроком реализации не менее 2/3 от общего срока реализации. То есть в принципе за это время – а у наших товаров срок годности составляет в среднем год – все можно продать. Если же сеть начинает возвращать непроданный товар, при этом продолжая заказывать его еженедельно, то это говорит о том, что он у них на складе лежит и про него попросту забыли. Что касается отсрочки платежа, то согласно законопроекту нам должны платить в течение 45 дней. Сейчас сети платят в среднем через 65 дней. Причем срок оборачиваемости нашей продукции в Москве составляет в среднем неделю, а в регионах за счет времени на доставку он увеличивается до 21 дня. Получается, что после трех недель мы уже кредитуем сети, становясь для них банком, который не берет никаких процентов. К сожалению, такие ситуации - не редкость в нашей работе с ритейлом. Так что если введут фиксированную отсрочку, я буду этому только рад. Для нашей компании оптимальная отсрочка – 30 дней.
Андрей Карпов, заместитель генерального директора по работе с органами власти сети «Лента»:
– Ст. 17 о «недопустимых действиях органов государственной власти и органов местного самоуправления в области регулирования торговой деятельности» не закладывает никаких новых норм, способствующих упрощению работы торговых сетей в России. Упомянутые нормы существуют и сейчас, но важно, чтобы они начали работать, чтобы контролирующие органы своевременно и в кратчайшие сроки проводили расследование фактов административного давления и принимали самые серьезные меры. А сейчас эти случаи могут рассматриваться в течение полугода с момента получения обращения, а затем, по причине того что рассматриваемый документ был приведен в соответствие с законодательством, дело прекращается без наказания виновных.
На сегодняшний день во всех субъектах РФ региональные власти требуют увеличить долю присутствия в ТК местных производителей (требования доли доходят до 80%), обеспечить максимально широкую линейку локальных товаров. Проводят совещания, на которых требуют от сетей отчитаться о работе с местным производителем – не российским производителем вообще, а производителем конкретного региона.
Дело не в том, что сети не хотят работать с локальными производителями (в этом их обычно обвиняют, часто подменяя понятия, говоря о продукции соседнего региона, применяют термин «иностранный производитель»), а в том, что в некоторых регионах до сих пор отсутствует надлежаще упакованный продукт, нет штрихкода на продукции, не обеспечивается доставка на палетах, своевременная доставка, доставка в полном объеме и в надлежаще оборудованном транспорте, если продукция требует особых условий перевозки. Есть случаи поставки продукции без сопроводительных документов (сертификатов качества и др.).
Кроме того, чиновники, продвигая продукцию своего региона, зачастую не задумываются, почему она дороже произведенной в соседнем регионе (в цену которой уже входят расходы на логистику). А ведь в конечном итоге за все вынужден платить потребитель!
Особо остро стоит вопрос продажи крепкого алкоголя, часто власти регионов теми или иными способами стараются контролировать объемы продаж ввозного алкоголя – или через процедуры дополнительной сертификации, или через местного дистрибьютора алкоголя (запрещая сетям ввозить алкоголь самостоятельно). Все это делается с целью максимизации продаж местного алкоголя (власти регионов заинтересованы в увеличении поступлений в региональный бюджет за счет акцизов на алкоголь). Со всеми этими вопросами наша торговая сеть сталкивается ежедневно.