15 декабря 2010, 12:12
В кризис население разделится на элиту и бедноту, средний класс исчезнет и погубит сетевую торговлю. Современные розничные форматы станут нерентабельными. Возродятся открытые рынки, торговля с машин, кооперация, прогнозирует президент компании «Неокон».
«Лучше ужасный конец, чем ужас без конца»
Текст: Елена Ткаченко
– Если у вас сапоги жмут, то это дико раздражает, но если у вас одновременно загорелся дом, то вы на какое-то время забудете про то, что сапоги жмут, – комментирует влияние закона о торговле на ситуацию в рознице Михаил Хазин, президент консалтинговой компании «Неокон». – Положение, в котором сегодня находится торговля – причем не только российская, а вообще вся, – очень сильно напоминает пожар. И в такой критической ситуации проблемы, связанные с новым регулированием рынка, уходят для розничных игроков на второй план.
Основное проявление кризиса – это падение спроса. А падение спроса – это катастрофа для торговли, которая живет на оборотах. Разумеется, существует эксклюзивная торговля, когда у вас в витрине 20 лет лежит бриллиант, потом его продают, и это окупает все издержки за два десятилетия. Но такого рода торговли нынешний закон не касается. А массовая торговля, которая живет на оборотах, в ужасе, потому что она четко понимает, что та модель, в рамках которой она существовала много десятилетий, уже не действует. А новой модели никто еще не придумал.
– Почему она больше не работает?
– Модель сетевой торговли, разработанная еще Сэмом Уолтоном, основателем Walmart, рассчитана на наличие большой группы лиц с типовым потребительским поведением, которая называется средний класс. Пока что к нему относится половина населения – от 40 до 60%. На них ориентируется сетевая торговля. Из оставшихся 10% – богатые, и им наплевать на кризис, но туда не пробиться. И еще 30% – это бедные, которые вообще не интересны торговой системе, потому что они не могут дать ни прибыли, ни оборота. Так вот теперь в эту среду бедных попадет еще 60% населения. На нее не существует никаких методик. И существовать не может, потому что прибыль на ней получить нельзя. Все наработки, которые делались 30 с лишним лет, окажутся просто никому не нужны, они просто не будут иметь никакого отношения к реальности.
Вспомните осень 1998 года. Кто ходил в сетевые магазины? Никто не ходил, потому что денег не было. Если денег нет у потребителя, то предлагай ему, не предлагай – все равно сетевая розница работать не будет. Соответственно, резко падает средняя площадь магазина. Резко меняется оптимальный ассортимент товаров. Кардинально меняются отношения с поставщиками. Но самая большая проблема в том, что никто не знает, в какую сторону все это меняется. Проблема сегодня состоит не в том, что все меняется, это уже все поняли, проблема в том, что непонятно, какая модель окажется эффективной. А закладываться-то надо сейчас. У нас ведь стоят колоссальные по площади гипермаркеты. В Москве они еще выгодны. В небольших городах такие форматы стали нерентабельны.
– Но разве не может эта модель трансформироваться в новую модель эконом-потребления?
– Нет. Потому что эконом-потребление неинтересно сетевой торговле. Люди начнут покупать минимальный набор продуктов, причем наиболее дешевых. В таком случае потребность в широком ассортименте отпадает, в больших торговых площадях – тоже. Станут востребованы оптовые рынки, как в 90-х, маленькие магазины «у дома», прилавочные магазины с небольшой площадью.
Возможно, сами производители будут заинтересованы в развитии мобильных торговых точек. Как раньше – по утрам между домов будут ездить машины с овощами, хлебом, молоком. В сельской местности и в малых городах может возродиться кооперация. То есть внутренняя (региональная, сельская) система разделения труда, которая работает по принципу: вы нам обеспечиваете продовольствие, а мы вам за это свою продукцию отпускаем по низким ценам. Но такая система может работать и в мелких городах. В крупных она действовать уже не будет.
– А дискаунтеры не могут ли сейчас оказаться востребованными?
– Пока что они действительно востребованы, но по мере снижения уровни жизни они станут нерентабельны. Любой крупный магазин привлекает трафик низкими наценками на одни товары и зарабатывает высокими наценками на другие товары. Но никто не станет теперь покупать товары с высокой наценкой. Теоретически в относительно крупных городах может развиваться семейный бизнес – частные лавочки на первых этажах жилых домов, как в Европе. Могут даже возникать сетевые лавки, которые будут отличаться товаром более качественным и более дорогим. Но у них единственной целью будет выживание, а не получение прибыли. Ведь вся система коммунальных платежей и налогообложения в крупных городах построена на том, что человек получает зарплату и он относится к среднему классу. Так что при нынешнем размере коммунальных платежей в городе держать лавочку – значит балансировать на грани разорения.
При этом главными бенефициарами всей это системы являются банки. Ведь спрос формируется во многом за счет кредитования. Производство развивается за счет кредитования. И в результате возникает ситуация, при которой финансовый сектор получает около 50% всей валовой прибыли, которая образуется в экономике. А когда сокращается спрос, финансовый сектор вовсе не собирается сокращать свою прибыль. В результате умирает реальный сектор, что, собственно, сейчас и происходит. Однако вряд ли что-то удастся изменить в этой ситуации. Как показывает опыт, невозможны никакие реформы на спаде. – Когда, по вашим ожиданиям, начнется подъем? – Теоретически мы будем падать лет 5-8. А практически в какой-то момент может произойти слом, и мы можем пролететь очень быстро оставшееся расстояние. Зависит от множества обстоятельств.
– Как розница пройдет через кризис?
– После того как мы упадем на дно, как это было в 1930-е гг. в США, общий оборот рынка сократится меньше, чем количество игроков, и в таком случае удельный оборот на каждую выжившую компанию окажется гораздо больше, чем до кризиса. Но проблема в том, что никто на спаде не готов инвестировать в компании, которые только через три-четыре года начнут расти и приносить прибыль.
Мы еще год назад говорили, что правильная политика нашего государства должна состоять в девальвации рубля – тогда бы у нас появился стимул к импортозамещению. Тогда от нашего предложения отказались, потому что у наших чиновников, в первую очередь Игнатьева и Кудрина, главная задача – снижение инфляции. Далее начался сильный спад спроса, на фоне которого в любой стране должна была бы происходить дефляция, но только не у нас. Потому что в рамках элитного консенсуса было принято решение о том, что надо увеличивать долю прибыли, которую получают естественные монополии, и стали увеличиваться издержки из-за роста тарифов. У нас 10%-ная инфляция – это почти целиком инфляция издержек из-за роста тарифов естественных монополий.
Есть и еще небольшой фактор – то, что была небольшая девальвация в конце 2008 года. И в первой половине 2009 года сказался эффект подорожания импорта. Но в целом из-за роста тарифов естественных монополий. В то же время Центральный банк борется с инфляцией. Но инфляцию издержек вы монетарными методами не снизите. Тогда им пришла в голову идея: поднимать курс рубля. То есть недодевальвировать рубль в 2008, потому что активная девальвация рубля приведет к инфляции из-за подорожания импорта.
Логика была такая: как только мы поднимем рубль, к нам пойдут иностранные инвестиции. На сегодня картина такая: рубль подняли, в результате у нас отечественные производители начали проигрывать конкурентную борьбу с импортом. Что они первое стали делать, если не банкротиться, – перестали платить налоги. Уже летом 2009 года поднял тревогу заместитель министра финансов, а потом и Кудрин. Он стал говорить, что мы недодевальвировали рубль в конце 2008 года и слишком сильно его завысили в середине 2009-го. То есть стал ругать Игнатьева теми же словами, которыми мы ругали его в конце 2008 года.
– Возможно ли снижение ставки рефинансирования и ставок по кредитам до европейского или хотя бы восточноевропейского уровня в ближайшие два года?
– У Центробанка есть какие-то макроэкономические таблицы, он в них подставляет какие-то параметры, и будет как-то себя вести в соответствии с этими таблицами. Но в общем и целом ничего меняться не будет. Снижение учетной ставки на коммерчесих ставках никак не отразится. Может быть, они и снизятся, но чисто фиктивно. Ну снизится ставка рефинансирования с 8% до 7,5%. Ничего заметного с комерческими ставками не произойдет.
– Что будут банки делать с должниками?
– А что они могут делать с этими залогами? Когда они стоили много денег, под них можно было рефинансироваться. Я думаю, сейчас банки будут склонны вести переговоры о рассрочке. А кто как их будет вести – это индивидуально. Сейчас им будет выгодно хотя бы пассивно поддержать бизнес.
– Откроются ли новые возможности для импорта (учитывая, что для западных производителей бонусы не запретили и наценка там может быть ниже)?
– Импорт будет сейчас рваться на наши рынки, причем демпингом. Потому что там тоже спрос падает.
– Какой, по вашим ожиданиям, будет экономическая политика в этом году?
– Ситуация в этом году будет зависеть от цены на нефть. Есть два базовых сценария в мировой экономике – инфляционный и дефляционный. Дефляционный – это резкое падение фондовых рынков, резкое падение цен на нефть и рост доллара. Если произойдет этот сценарий, то начнется он еще до конца зимы. В этом случае мировые цены на нефть могут упасть до $35-40 за баррель. Но это нижняя точка, теоретически могут сократиться и менее значительно. Дальше такая ситуация какое-то время продлится, и затем начнется денежная накачка – видимо, летом, в начале осени. Впрочем, не исключено, что они попытаются стимулировать реальный сектор низкими ценами на ресурсы – тогда низкие цены продлятся дольше. Вариант инфляционный состоит том, что денежная накачка начинается сразу и денег вваливается столько, что дефляции не происходит.
Проблема состоит в том, что современные механизмы доведения денег до потребителя не работают. Банки деньги получают, а кредиты не дают. Поэтому тут большой вопрос – вы можете вкачивать деньги, у вас раздуваются финансовые пузыри на рынке, на фондовом, на нефтяном. А народ сидит без денег. В результате возникает сложная инфляционно-дефляционная картина, в которой в одних секторах инфляция, в других – дефляция. Но в любом случае цены на нефть мировые будут расти, и этими деньгами мы будем затыкать дыры. То есть в этом случае ничего меняться не будет. Я думаю, что сценарий дефляционный сегодня более вероятен. И в таком случае события будут развиваться быстрее. Но лучше ужасный конец, чем ужас без конца.
Биосправка
Михаил Хазин 47 лет
Экономист, публицист, руководитель компании экспертного консультирования «Неокон». В 1984 г. окончил механико-математический факультет МГУ (статистик).
1984-1991 гг. – научный сотрудник Академии наук СССР.
В 1992 г. – начальник аналитического отдела ЭЛБИМ-банка.
1993-1994 гг. – сотрудник Рабочего центра экономических реформ.
C 1994 г. работал в Министерстве экономики РФ, в 1995-1997 гг. – начальник Департамента кредитной политики Министерства экономики РФ.
1997 – июнь 1998 г. – заместитель начальника Экономического управления Президента РФ.
1998-2000 гг. – частный консультант.
2000-2002 гг. – работал в аудиторско-консультационной компании «Современные бизнес-технологии».
С конца 2002 г. – президент компании экспертного консультирования «Неокон». Создатель и постоянный автор интернет-сайта Worldcrisis.ru, на котором размещаются обзоры состояния и прогнозы развития мировой экономики.
Выпуск журнала:
Теги:
Коментарии (0)